БОРАТЫНСКИЙ НИКОЛАЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ

(1835-1898)

Фамилия дворянского рода Боратынских происходит от названия замка Боратын (Бог ратует), построенного в Галиции легендарным родоначальником Димитрием Божедаром (XIV в.). Его потомки ушли в Польскую землю, а впоследствии один из них перешел на русскую службу (вторая половина XVII века). В XVIII—XIX веках в России написание фамилии оставалось неустойчивым, бытовали две формы - Боратынский и Баратынский.

Сын известного поэта Евгения Боратынского и носитель лучших традиций русского дворянства, служивший в своих благих деяниях примером на протяжении всей своей жизни, он родился в Москве 26 ноября 1835 года (по старому стилю) и был седьмым ребенком в семье, младший сын поэта.

После возвращения из Италии, где умер отец, Николай воспитывался дома, а по достижении 13 лет был отдан в частную школу Шекеева, откуда поступил в Николаевское кавалерийское училище. «По окончании курса, - как гласит о том Формулярный список Н. Е. Боратынского, - по экзамену произведен в прапорщики 1854 г. июня 17... Причислен лейб-гвардии в Павловский полк... Утвержден баталионным адъютантом, произведен в подпоручики со старшинством 1855 г... Обращен в фронт 5.11.1856 г.».

Но военное поприще Николая Евгеньевича очень скоро — в 1857 году — завершилось отставкой. Затем вместе с сестрами и матерью он четыре года прожил в Италии и Швейцарии. В 1864 году женился на Ольге Казем-Бек (1844–1918), дочери известного востоковеда, профессора восточной словесности в Казанском университете. Таинство венчания совершилось 2 февраля 1864 года в Крестовоздвиженской университетской церкви города Казани.

Молодые поселились в Каймарах, но их семейное счастье здесь было непродолжительным. Спустя год у Боратынских умер новорожденный сын. Похоронили его в церковной ограде, где потом появились еще две детские могилы. Для молодой семьи каймарский дом стал источником «тяжелых воспоминаний». Поэтому вскоре Николай Евгеньевич покупает другое имение – Шушары, и Боратынские уезжают туда. Имение тогда находилось в расстроенном состоянии. «То, что называлось усадьбой, было довольно большое, кое-как загороженное место, на котором стоял маленький флигелек с двумя комнатами. Никаких признаков сада или огорода…»

В июле 1869 года произошла закладка дома в Шушарах, и через год он был уже готов. А спустя несколько лет усадьбу было трудно узнать. В центре возвышался деревянный дом, похожий на замок. (Деревянный «замок» в Шушарах в 1970-е гг. был разобран до фундамента). Разросся большой сад. По склону спускалась широкая каменная лестница, внизу были разбиты цветочные клумбы. Главную красоту шушарского сада составляла чудесная березовая аллея, которая вела к реке Казанка. Березовая аллея была своеобразной «зеленой гостиной», где совершали прогулки и встречали гостей. А гостей здесь бывало много, тем более, что Николай Евгеньевич активно занимался общественной деятельностью, продолжавшейся более 30 лет.

А началась эта деятельность в октябре 1865 года, когда он был избран гласным (депутатом) Казанского уездного Собрания. В декабре того же года он стал предводителем дворянства Казанского и Царевококшайского уездов (1865–1872). Должность была учреждена на основании Грамоты на права вольности и преимущества российского дворянства (Жалованной грамоты дворянству) от 21 апреля 1785 года как уездный орган сословного самоуправления дворян. И, всякий раз, когда губернский предводитель дворянства П.Г.Осокин покидал город, Боратынский исправлял его обязанности. Так было и в 1865 году, и дважды в 1866-м, и в 1867-м, и в 1868-м, и дважды в 1869-м. Кстати, в августе 1869-го Николай Евгеньевич руководил (за отсутствием губернского предводителя) всеми приготовлениями по случаю приезда его высочества цесаревича Александра Александровича, а Ольга Александровна, его супруга, исполняла роль хозяйки бала, даваемого казанским дворянством в честь их высочеств, и даже танцевала кадриль с цесаревичем.

В 1865 году Николай Евгеньевич был избран председателем попечительского совета женского Мариинского училища, главной фигурой на ниве благотворительности самому означенному учреждению и лицам, обучавшимся в нем и преподававшим. С этим выборщики попали в самую точку: Николай Евгеньевич всегда интересовался вопросами воспитания и образования, и с этим назначением для училища, как писал журнал «Русский архив», началась «новая эра». Он целиком отдался этому поглощающему время и силы делу, находившемуся к тому же в весьма неважном состоянии: преподавателям задерживалось жалованье, не было у училища собственной библиотеки, не хватало учебников. Но усилиями Боратынского и новой начальницы, приглашенной из Вологодской гимназии, Анны Григорьевны Волковой в училище начались кардинальные изменения, в 1869 году оно получило статус гимназии, в 1873 году гимназия переехала в новое здание, в 1882-м перешла с 7- на 8-летнее обучение. Семнадцать лет Николай Евгеньевич был председателем попечительского совета гимназии. И совершенно справедливо был назван «отцом Мариинской гимназии» газетой «Казанский телеграф» в апреле 1898 года.

Вообще, уже в 70-е годы «имя Н.Е.Боратынского, - как писал №32 «Гражданина» за 1898 год, - стало в Казанской губернии известно не только между дворянством, но во всех сословиях как синоним главнейших доблестей дворянства, чести, правды и добра, и имя это стало славным и благословенным».

Будучи последовательно человеком консервативного направления, Боратынский не только был убежден в значении дворянства как оплота Российского государства, но и для многих знавших его людей был живым воплощением «лучших старинных преданий дворянства», а именно: любви к Богу, Царю и Отечеству, всецело отдавая себя на пользу и на помощь ближнему. Свои взгляды на необходимость сохранения в России земельного дворянства Николай Евгеньевич изложил в нескольких статьях, опубликованных в журналах, а потом вышедших отдельными брошюрами.

Но публицистическая проза была не единственной стороной литературного творчества Николая Евгеньевича: ему дано было и поэтическое дарование. Унаследовав от своего отца-поэта «музы дар священный», он в свободное время писал стихи и посвящал их всем близким и друзьям. Так, одно из своих стихотворений Боратынский посвятил старой няне, которая «безотлучно ухаживала за ним» во время тяжелой болезни: у него был жестокий суставной ревматизм, и он так страдал, что не переносил даже прикосновения одеяла и простынь. Свои стихотворения Н. Е. Боратынский опубликовал отдельной книжкой в Казани в 1882 году под заглавием: «Друзьям на память». Причем «поэтическое настроение… сопровождало его всю жизнь и не заглушалось неусыпными трудами и заботами совершенно материального свойства».

В 1884 году издал подготовленное вместе с братом Львом наиболее полное собрание сочинений своего отца с письмами и комментариями, а также его биографию.

Николай Евгеньевич был большой любитель музыки. Дочь Ксения позже вспоминала, как в Шушарах отец устроил хор из местной молодежи и вместе с ним одно время разучивал хор из оперы «Русалка». В 1885 году в саду у дома он также построил театр для любительских спектаклей, и летом семейство ставило пьесы. А то сначала ставили спектакли «очень первобытным способом» – очищался какой-нибудь сарай и украшался, смотря по надобности, то елками и березами, то ширмами и коврами. А Ольга Александровна, чтобы упрочить в своих детях знание французского языка, сама сочинила две пьесы. Одну для взрослых - “Incognito”, а другую для маленьких - “La broderie de Madame la Comtesse”.

С постройкой настоящей открытой сцены с занавесом и кулисами расширился репертуар. 29 июня 1885 г. был дан первый спектакль по комедии Скриба. Позже ставили сцены из русской классики: комедии А. Н. Островского, диалоги из рассказов И. С. Тургенева, И. А. Гончарова. Эти театральные вечера с хорами, характерными танцами, юмористическими интермедиями славились на всю округу. Публика была самая разнообразная: от именитых гостей до крестьян и служащих.

Боратынский был душою общества не только зрелого, но и молодого: импровизации на рояле, экспромты стихотворений, остроты, — иной раз и слишком меткие, — все это создавало вокруг него оживление, неумолкаемый разговор и смех. Он принимал участие во всех удовольствиях, которые устраивала молодежь.

Он был доступен для всех и прост в обращении. Но недобросовестности в делах не терпел сам и не спускал этого никому. «Он входил в труды и семейныя обстоятельства как служащих, так и ближайших крестьян, помогал и советом, и делом». Как член земской управы, мировой судья, уездный предводитель дворянства, помещик и просто русский человек он всегда откликался на нужды простых людей.

Тем более сам обладал и предпринимательской жилкой. Исключительная энергия и трудоспособность помогли Боратынскому из расстроенного состояния создать хороший капитал. Он покупал небольшие дома в торговой части города с растворами лавок, что давало, конечно, хороший доход. Кроме того, он был агентом Нижегородско-Самарского банка и в этом деле проявлял большую предприимчивость.

В годы неурожаев Николай Евгеньевич с супругой «оказывали денежную помощь наиболее нуждающимся крестьянам, устраивали общественные столовые в Шушарах, Каймарах и других деревнях на собственный счет...», открывали богадельни для больных крестьян, строили школы в уездах, учреждали стипендии для неимущих. О. А. Боратынская была действительным членом Казанского Общества попечения о бедных и больных детях и «заботилась не только о крестьянах своих деревень, но и о бедных семьях в городе и других уездах. Организовывала пожертвования, благотворительные спектакли и сама вносила немалые денежные суммы».

Сам Николай Евгеньевич собирался построить для крестьян в Шушарах церковь и богадельню, содержание которой собирался опять-таки взвалить на свои плечи. «Всегда он думал о других», - вспоминала в своей книге «Из гнезда» Ольга Александровна.

Сам он построить церковь и богадельню не успел - скончался в Казани 7 апреля 1898 года и был похоронен в имении Шушары, что в 25 верстах от губернской столицы. Но и то и другое было осуществлено его сыном. Кстати, жена Николая Евгеньевича - Ольга Александровна и дети: Александр, Екатерина, Ксения — много сделали для народного образования в Казанской губернии. Кроме того, все они занимались благотворительностью. Воспринимать чужую боль как свою вообще было родовой чертой всех Боратынских...